Ю. А. Белый

Йоганн МЮЛЛЕР (РЕГИОМОНТАН)

1436-1476

Юные годы Иоганна Мюллера, прозванного Региомонтаном.

Время и забвение нередко скрывают от нас многие интересные детали жизни и деятельности замечательных людей прошлого, важные для понимания процесса формирования личности, становления будущего ученого. Например, нам мало известно о родных, а также о раннем детстве Николая Коперника, мы почти ничего не знаем о том, где и под чьим руководством он учился до поступления в университет. До нас дошли весьма смутные сведения и об итальянском периоде его жизни и учебы, причем даже не выяснено точно, когда он возвратился из Италии на родину. Многое из того, что касается первых шагов его научной деятельности, также до сих пор не удалось узнать. Почти нет сведений о детстве и первоначальном обучении Тихо Браге, астронома, накопившего исключительно ценные для утверждения коперниканского учения материалы наблюдений за небесными светилами. Сказанное, к сожалению, справедливо и для героя настоящей книги, одного из самых крупных и ярких представителей науки XV в.

Достоверно известно, что наш герой имел личное имя Иоганн, Ганс. Его фамильное имя — Мюллер, в переводе «мельник». Отсюда делается вывод — отцом будущего ученого был и в самом деле мельник. Правда, в те далекие времена, когда понятие фамильного имени только появилось, в его качестве могло закрепиться уличное прозвище, профессия его носителя, а еще чаще — название местности, из которой он происходил. Но в принципе мельником мог быть и дед будущего ученого, и еще более далекий предок, а то и он сам! Следуя традиции, согласимся с тем, что ученый был сыном мельника, притом человека зажиточного, что по крайней мере косвенно может быть подтверждено. Местом рождения будущего астронома принято считать городок Кенигсберг в Верхней Франконии (ныне в Баварии, ФРГ). Но и здесь есть «но» —указания на то, что настоящим местом рождения Иоганна Мюллера было небольшое селение   Унфинден,   расположенное   совсем   недалеко от Кенигсберга, где действительно была водяная мельница — одна из двух, обслуживавших городок, и мельником в ней одно время и в самом деле был некий Мюллер, притом по имени также Иоганн.

Впрочем, сам ученый в качестве места рождения постоянно называл упомянутый городок, записывая себя в силу неустоявшейся орфографии то как Johan von Künsperg, то как Johannes Müller von Kunisperg, то Johannes molitoris (лат. «мельник») de Königsperg, то Jonannes de Monte regio (лат. Monte Regio — нем. Königsberg — рус. Королевская гора) или Regio monte и т. д. Интересно отметить, что закрепившимся за ним в истории науки именем Региомонтан сам ученый себя никогда не называл — впервые его так назвал, по-видимому, известный лидер лютеранства и просветитель Филипп Меланхтон в предисловии к своему изданию книги «Сфера мира» Сакробоско.

Примем на веру и дату рождения Региомонтана — 6 июня 1436 г. — ее называют большинство ранних биографов Региомонтана, начиная с Эразма Рейнгольда (1549) и Иоганна Шёнера, издателя сочинений Региомонтана и Коперника. Прямых документов на этот счет не сохранилось: ратуша, в которой хранился кёнигсбергский архив, сгорела еще в 1640 г., во времена Тридцатилетней войны.

О первых годах жизни Иоганна Мюллера мы не знаем ничего. Первоначальное образование он получил, скорее всего, в местной школе, о которой также отсутствуют какие-либо сведения. Можно, однако, утверждать, что уже на самом первом этапе обучения он проявил необычайные способности — известно, что осенью 1447 г., не достигнув одиннадцати с половиной лет от роду, Иоганн становится студентом Лейпцигского университета. Как и почему он оказался в далеком Лейпциге, когда значительно ближе к его родным местам был, скажем, Эрфуртский университет со сложившимися традициями и богатой библиотекой, можно только предполагать. Может быть, там жили его родственники?

Крупный торговый центр тех лет, Лейпциг, расположенный на оживленных путях сообщения между востоком и западом, севером и югом Европы, в научном отношении тогда еще ничем себя не проявил. Университет был основан здесь в 1409 г. большой (но не лучшей) группой преподавателей и студентов немецкого происхождения, покинувших пражский Карлов университет в самом начале гуситского движения, которое в значительной мере было обусловлено возмущением местного чешского населения чужеземными поработителями. За 40 лет своего существования Лейпцигский университет не выдвинул ни одного сколько-нибудь заметного имени ученого; преподавание астрономии . и математики, которое уже тогда должно было особенно интересовать мальчика-студента, было поставлено в нем из рук вон плохо.

Так или иначе, но 15 октября 1447 г. в имматрикуляционной книге этого университета появляется запись, свидетельствующая о том, что по уплате вступительного взноса (десять грошей) был «зачислен студентом Johannes Molitoris». Эта запись и принимается как документ о времени поступления малолетнего Ганса в университет. Странно, правда, что в записи отсутствуют сведения о местности, из которой происходил новый студент, а при распределении студентов по землячествам («Nationen») он попал в «мейссенскую», а не в «баварскую» нацию, как должно было быть. Впрочем, распределение по землячествам носило весьма условный характер: позже, в Вене, Иоганн из Кенигсберга запишет себя в «рейнскую» нацию, а в 1457 г. его явный земляк и однофамилец, некий Nicolaus Molitoris de Kunnigesperg (Николай Мельник из Кенигсберга) в том же Лейпциге занесет себя в ту же «мейссенскую» нацию (да и территориально Кенигсберг был почти на самой границе, разделявшей «баварцев» и «мейссенцев»). Обратим внимание на то обстоятельство, что десять грошей, внесенных Иоганном в кассу университета, представляли собой весьма крупную сумму по тем временам, к тому же высшую в данном университете (в Венском университете высший взнос составлял всего четыре гроша). Отсюда можно заключить, что, во-первых, Мюллер в самом деле происходил из состоятельной семьи и, во-вторых, родители одаренного мальчика не пожалели средств для развития у своего сына рано проявившихся замечательных задатков.

Сохранился астрономический календарь на 1448 г., написанный, несомненно, собственноручно, самим Иоганном. В нем приводятся даты наступления новолуний и полнолуний, координаты расположения планет на небосводе. Не так давно обнаружен календарь «Tafel der Neu- und Vollmonde und der Planetenörter für 1448», («Таблица ново- и полнолуний и положения планет на 1448 г.»), изданный в Майнце европейским первопечатником Иоганном Гутенбергом. Его составитель остался неизвестен. Но вот что представляет особый интерес: по данным Э. Циннера, известного современного астронома и исследователя творчества Региомонтана, в рукописи последнего положения планет предвычислены значительно точнее, чем в календаре Гутенберга, более того, они даже точнее тех, которые приводятся в календаре на 1468 г., изданном в Лейпциге двадцать лет спустя. Если сравнить данные, приводимые Гутенбергом, Региомонтаном и составителем Лейпцигского календаря, то окажется, что в первом календаре среднее отклонение предвычисленных положений планет составляет 2,2°, а в двух других — всего 1,5°. Исключив данные по Меркурию (предвычисление которых представляло особые затруднения), можно выразить средние отклонения как 1,7°, 0,7° и 0,8 соответственно. При этом в календаре Гутенберга положения планет вычислены па каждые 15 дней, в Лейпцигском календаре положения Солнца, Луны и Меркурия приводятся для каждого 4-го или 5-го дня, для Венеры и Марса — для каждого 14-го или 15-го дня, а для Юпитера и Сатурна — через каждые 30 дней, Региомонтан же дает эти данные на каждый день! Можно уверенно утверждать — ни одному тогдашнему преподавателю Лейпцигского университета составление такого календаря было не под силу. Дело в том, что никто из тогдашних магистров не специализировался в математике или астрономии: в число предметов, которые преподавались на факультете искусств — подготовительном факультете всех тогдашних университетов, конечно, входил математический «квадривиум» (арифметика, геометрия, астрономия и музыка), но его вели по очереди и по необходимости все преподаватели. Поэтому такое преподавание мало что давало студентам. Не вызывало оно энтузиазма и у Региомонтана.

Трудно себе представить, чтобы 12-летний мальчик, пусть и одаренный, мог самостоятельно выполнить весьма сложную вычислительную работу, хотя в качестве источника ему и служили, несомненно, так называемые «Альфонсинские» астрономические таблицы, составленные большой группой астрономов по поручению и при участии Альфонса X, короля Кастилии и Леона, ко дню его коронации в 1252 г. Маловероятно, что юный ученый скопировал для себя этот ежегодник по оригиналу, подготовленному каким-то опытным взрослым астрономом,— неизвестны ни сколько-нибудь подходящие претенденты на эту роль, ни прототипы рукописи. А рукопись Региомонтана, хранящаяся под № 4988 в коллекции латинских манускриптов Венской национальной библиотеки, является немым свидетельством столь загадочного явления в истории науки...

Формальная, схоластическая постановка преподавания в Лейпцигском университете начатков математики и входившей в ее состав астрономии не удовлетворяла, по всей видимости, пытливого и талантливого мальчика. Трудно поверить в то, что он сам составил для себя астрономический календарь, но даже если он просто скопировал невесть откуда взятый и оставшийся неизвестным источник, напрашивается вывод: далеко не всякого подростка заинтересует такая информация, не каждый сумеет разобраться в ней и займется ее переписыванием — лишь необычайно рано проявившиеся феноменальные способности вундеркинда могут хотя бы отчасти объяснить существование календаря на 1448 год, написанного рукой 11-летнего ребенка. И еще один вывод: по своей астрономо-математической подготовке он превзошел большинство (если не всех) тогдашних лейпцигских магистров еще до того, как стал их учеником, но ощутив это, Региомонтан не сразу решился переменить место учебы, пробыв в Лейпциге около трех с половиной лет.

Высокий уровень преподавания математических дисциплин в Вене к тому времени стал известен во всей Европе. Именно в Вену и решил направить свой путь Региомонтан, теперь уже 14-летний подросток. Это произошло, скорее всего, ранней весной 1450 г. Заканчивалась первая, начиналась вторая половина XV в. Назревали события, важность которых для развития науки и культуры в Европе трудно переоценить.